(начало, гл. 1-41)

_{К предыдущей странице}       ^{Оглавление}       _{К следующей странице}

     КРАСОТУ девства иудеи презирают, и это нисколько не удивительно, если они не почтили Самого Христа, родившагося от Девы; а язычники восхищаются и поражаются ею; но ревнует о ней одна только Церковь Божия. Дев еретических я никогда не назову девственницами, - во-первых потому, что оне нечисты, так как не обручены одному мужу, как желает блаженный друг Жениха - Христа, когда говорит: обручих вас единому мужу деву чисту представити Христови (2 Кор. XI, 2). Хотя это сказано о всей полноте Церкви, но под этими словами разумеются и девственницы. Как же могут быть чистыми те, которыя не питают любви к одному Мужу, а присоединяют к Нему другого несуществующаго бога? Итак, оне не могут быть девственницами во первых по этой причине; а во-вторых потому, что оне, признав брак безчестным, стали воздерживаться от брака. Приняв же за правило считать брак порочным делом, оне заранее лишили себя наград, принадлежащих девству; ибо справедливость требует, чтобы воздерживающиеся от злых дел не венцы получали, а только не подвергались наказанию. И такое установление можно видеть не только в наших, но и внешних (языческих) законах. Убийца, гласят (законы), пусть будет казнен смертию: но не прибавляют: не убивающий пусть получит почести. Вор, гласят (законы), пусть будет наказан; но не повелевают, чтобы удостоивался дара тот, кто не похищает чужого; и подвергая смерти прелюбодея, они не удостоивают никакой награды того, кто не вредит чужим бракам. Это и весьма справедливо. Надобно воздавать похвалу и удивляться тем, которые преуспевают в добре, а не тем, которые (только) избегают зла; для последних довольно и той чести, если они не терпят ничего худого. Посему и Господь наш угрожал геенною тому, кто без причины и напрасно будет гневаться на брата своего и назовет его уродом (Матф. V, 22), но не обещал царствия небеснаго тем, которые не гневаются напрасно и воздерживаются от злословия, а потребовал еще другого, большаго и важнейшаго, сказав: любите враги ваша (Матф. V, 44). И желая показать, как маловажно, незначительно и недостойно никакой чести только воздерживаться от ненависти к братьям, Он, заповедав нечто гораздо большее, т. е. любить их и быть в дружестве с ними, сказал, что и этого недостаточно для того, чтобы нам удостоиться какой-нибудь чести; ибо как это возможно, когда мы в этом отношении нисколько не превосходим язычников? Посему у наст должно быть приложено к этому нечто другое более важное, если мы желаем требовать награды. Если, говорит (Христос), Я не осуждаю на геенну тебя, воздерживающагося от злословия и гнева на брата, то по одному этому ты не считай себя достойным венцов; потому что Я требую не такой только меры благорасположения; но, хотя бы ты к незлословию прибавил, что и любишь его, ты еще вращаешься долу и ставишь себя в ряду мытарей; если же ты желаешь быть совершенным и достойным небес, то не останавливайся только на этом, но взойди выше и усвой себе помысл, превосходящий самую природу, то есть - любовь ко врагам. Итак, когда все согласны с нами в этом, то пусть перестанут еретики напрасно утруждать самих себя; они не получат никакой награды, не потому, чтобы Господь был не правосуден - да не будет!, - но потому, что они сами несмысленны и лукавы. Как это? Выше доказано, что за одно воздержание от худых дел не полагается никакой награды; а они избегают брака потому, что считают его худым делом: как же они могут требовать награды за уклонение от худого? Как мы не удостоимся венцов за то, что не прелюбодействуем, так они - за то, что не вступают в брак. Им в тот день скажет Имеющий судить нас: Я уготовал почести не для тех, которые только воздерживались от злых дел (это для Меня маловажно), но тех, которые исполняли всякую добродетель, Я ввожу в нетленное небесное наследие. Как же вы, признав брань делом нечистым и скверным, за свое воздержание от сквернаго требуете наград, уготованных делающим доброе? И агнцев поставляет Он одесную, и благословляет, и вводит в царство, не за то, что они не похищали чужого, но за то, что и свое собственное разделяли с другими; и того, которому вручено было пять талантов, Он одобряет не потому, что он не уменьшил числа их, но потому, что еще умножил данное и возвратил залог сугубым. Доколе же вы не перестанете бегать напрасно, трудиться тщетно, всуе подвизаться и бить воздух (1 Кор. IX, 26; Филип. II, 16)? И, о если бы только напрасно! - хотя для трудившихся много и ожидавших наград еще больших, чем труды, и то не малым послужит наказанием, что они во время почестей окажутся между неполучившими их.

      2. Но не в этом только состоит их несчастие, и не тем только ограничится страдание их, что они ничего не приобрели; но последуют другия, еще гораздо более тяжкия наказания, - огонь неугасающий, червь неумирающий, тьма кромешная, скорбь, теснота. Посему нам нужны безчисленныя уста и ангельская сила, чтобы мы могли создать Богу достойную благодарность за Его попечение о нас; или лучше - и тогда это невозможно. Почему? Хотя старание о девстве и у нас и у еретиков одинаково, а может быть у них и гораздо большее; но плод этих трудов не одинаков: для них (готовятся) узы, слезы, скорби и вечныя мучения, а для нас - участь ангельская, блистательные светильники и главнейшее из всех благ - общение с Женихом. Отчего же так, - за одни и те же труды возмездие противоположное? Оттого, что они (еретики) избрали девство, чтобы поставить закон противный Богу; а мы это делаем, чтобы исполнить Его волю. Бог хочет, чтобы все люди воздерживались от брака, по свидетельству того, чрез котораго Христос говорит: хощу, да вси человецы будут якоже и аз (1 Кор. VII, 7), т. е. в воздержании. Но Спаситель, щадя нас и зная, что дух бодр, плоть же немощна (Матф. XXVI, 41), не поставил этого дела в непременную заповедь, но предоставил избрание его нашим душам. Если бы это было повелением и законом, то исполняющие его не получили бы награды, но услышали бы; еже должни бесте сотворити, сотвористе (Лук. XVII, 10); равно как и преступившие не получили бы прощения, но подверглись бы наказанию, как нарушители закона; теперь же, сказав: могий вместити, да вместит (Матф. XIX, 12), (Спаситель), с одной стороны, не осудил немогущих, а с другой - могущим открыл великий и чрезвычайный подвиг. Посему и Павел, шествуя по следам Учителя, говорит: о девах же повеления Господня не имам: совет же даю (1 Кор. VII, 25).

      3. Но ни Маркион, ни Валентин, ни Манес [1] не удержались в (пределах) такой умеренности; ибо в них говорил не Христос, щадящий овец Своих и полагавший за них душу Свою, но человекоубийца, отец лжи (Иоан. X, 11; VIII, 44). Посему они погубили и всех поверивших им, здесь обременив их безполезными и невыносимыми трудами, а там увлекши вместе с собою в уготованный для них огонь.

      4. О, вы более несчастны, чем даже язычники! Хотя язычников ожидают мучения геенны, но они по крайней мере здесь пользуются удовольствиями, вступая в браки, наслаждаясь богатством и другими житейскими приятностями; вам же и здесь и там предстоит терпеть мучения и скорби, здесь добровольно, а там невольно. И язычникам за пост и девство награды никто не даст и не предложит наказание; а вы подвергнетесь крайнему осуждению за то самое, за что ожидали безчисленных похвал, и вместе с другими услышите: идите от Мене во огнь вечный, уготованный диаволу и аггелом его (Матф. XXV, 41) - за то, что вы постились, за то, что вы девствовали. Сами по себе пост и девство ни добро, ни зло, но бывают тем или другим от намерения упражняющихся в них. Для язычников такая добродетель безплодна; потому что они удаляют от себя награду тем, что не по страху Божью преуспевают в ней; а вы, возставая против Бога и клевеща на Его создания, не только удаляете от себя награду, но даже будете за то наказаны. За догматы вы будете поставлены на ряду с язычниками; потому что, подобно им, отвергши истиннаго Бога, вы ввели многобожие; а по жизни они будут лучше вас. Их беда ограничивается тем, что они не получат никакого блага, вам же предстоит кроме того терпеть еще и зло; но им пришлось насладиться всем в настоящей жизни, а вы лишили себя и того и другого. Получить мучения в воздаяние за труды и усилия - может ли какое-нибудь наказание быть тяжелее этого? Прелюбодей, любостяжатель, пользующийся чужим, обкрадывающий ближняго имеют некоторое утешение, хотя маловажное, однако имеют, - в том, что они наказываются за здешния наслаждения. Но и сказать нельзя, какая скорбь постигнет того, кто добровольно принял нищету, дабы там обогатиться, и решился на подвиги девства, дабы там ликовать вместе с ангелами, и вдруг, сверх всякаго ожидания, будет наказываться за то самое, за что надеялся получить безчисленныя блага. Я думаю, что совесть будет терзать его так же, как огонь, когда он представит, что те, которые одинаково с ним трудились, пребывают со Христом, а он за то же самое, за что они наслаждаются неизреченными благами, терпит крайнее наказание, и, хотя вел строгую жизнь, страдает даже более людей распутных и сладострастных.

      5. Подлинно, целомудрие еретиков хуже всякаго распутства. Последнее причиняет обиду людям, а первое возстает против Бога и оскорбляет безконечную премудрость; такия сети разставляет диавол своим служителям. А что девство еретиков действительно есть изобретение его лукавства, это говорю не я, а Тот, Кому не безызвестны его замыслы. Что же Он говорит? Дух явственне глаголет, яко в последняя времена отступят нецыи от веры, внемлюще духовом лестчим и учением бесовским, в лицемерии лжесловесник, сожженных своею совестию, возбраняющих женитися, удалятися от брашен, яже Бог сотвори в снедение (1 Тим. IV, 1-3). Как же может быть девственницею та, которая отступила от веры, слушается обольстителей, доверяется демонам, почитает ложь? Как может быть девственницею та, у которой сожжена совесть? Девственница должна быть чиста не телом только, но и душою, если желает принять святого Жениха; а та (дева еретическая) как может быть чистою, имея столько пятен? Если надобно устранять даже житейския попечения от этого брачнаго чертога, как несовместныя с его благообразием, то как будет в состоянии сохранить красоту девства та, внутри которой обитает нечестивый помысл?

      6. Хотя тело ея и остается нерастленным, но растлелась лучшая часть ея - душевные помыслы; а что пользы в том, что остаются ограды, когда храм разрушен? Или какая польза от того, что место престола остается чистым, если самый престол осквернен? А лучше сказать, и тело ея не свободно от осквернения. Богохульство и злоречие хотя рождаются внутри, но не остаются в душе, а быв произнесены устами, оскверняют как язык (говорящаго), так и слух внемлющаго, и подобно ядовитым зельям, проникая в самую душу, переедают корень (существа человеческаго) хуже всякаго червя, а с ним вместе губят затем и все тело. Итак, если сущность девства состоит в святости тела и духа, а (дева еретическая) осквернена и нечиста в том и другом отношении: то как может она быть девственницею? Но она указывает мне на бледность (своего лица), на изнуренные члены (тела), на убогую одежду, на смиренный взор. А что пользы в этом, когда внутренний взор ея безстыден? Что может быть безстыднее того взора, который располагает и здешние глаза - смотреть на создания Божии, как на зло? Вся слава дщере царевы внутрь (Псал. XLIV, 14); а она извратила стройность этого изречения, извне облекшись в славу, а внутри имея всякое безчестие. В том и беда, что пред людьми она выказывает великое благоприличие, а пред создавшим ее Богом позволяет себе великое безумие; и та, которая остерегается взглянуть на мужчину, - если только есть такия (девы) между еретиками, - безстыдными очами взирает на Владыку людей и изрекает хулу на небо: побледнело у них лице и уподобилось мертвому. Потому оне и достойны слез и многих сетований, что приняли на себя такой труд не только напрасно, но и на погибель своей головы.

      7. Одежда их убога? Но не в одеждах и не в цвете одежд заключается девство, а в теле и душе. Если мы о философе судим не по волосам, не по трости и не по хитону, но по нравам и душе, и о воине - не по плащу и поясу, но по силе и мужеству; то не нелепо ли было бы так просто и легкомысленно полагать всю доблесть девственницы, - этого дивнаго и превосходящаго все человеческое явления, - в неубранных волосах, в поникшем лице и в серой одежде, не вникнув в ея душу и не изследовав тщательно ея внутренняго настроения? Но этого не допускает тот, кто постановил законы такого подвижничества. Он повелевает не по одеждам судить о посвятивших себя на этот подвиг, но по верованиям и по душе. Подвизаяйся бо, говорит он, от всех воздержится (1 Кор. IX, 25), от всего вреднаго для здравия души; и: никто не венчается, аще не законно будет подвизатися (2 Тим. II, 5). Какия же законы этого подвижничества? Послушай, что еще он говорит, или лучше, чрез него Сам Подвигоположник Христос: честна женитва, и ложе не скверно (Евр. XIII,4).

      8. Но что мне до этого, скажешь ты, когда я совершенно отказалась от брака? Вот это, - о несчастная! - это и погубило тебя, что ты думаешь, будто это учение не имеет никакого к тебе отношения. Оттого ты, увлекшись непомерным презрением к этому предмету, и оскорбила Божию премудрость и оклеветала все создание. Если бракосочетание - дело нечистое, то нечисты и все рождающиеся от него, нечисты и вы, чего я не сказал бы о природе человеческой. Как же нечистая будет девственницею? Вами придуман этот второй, или - лучше - третий род осквернения и нечистоты; вы, избегая брака, как нечистого, чрез это самое удаление стали сквернее всех, изобретши девство, которое гнуснее прелюбодеяния. С кем же мы поставим вас на ряду? С иудеями? Но они не потерпят этого, потому что почитают брак и восхищаются созданием Божием. С нами? Но вы не захотели послушать Христа, говорящаго чрез Павла: честна женитва, и ложе нескверно (Евр. XIII, 4). Остается (наконец) поставить вас на ряду с язычниками; но и они также оттолкнут вас, так как вы нечестивее их. Платон говорит, что благ был устроивший все это, и что в благом не бывает зависти ни к кому и ни в чем [2]; а ты называешь Его злым и виновником злых дел. Но не пугайся: общниками в таком учении ты имеешь диавола и ангелов его, или - лучше - и не их, ибо, хотя они и внушили тебе такое безразсудство, не думай, чтобы они и сами так разсуждали. Они знают, что Бог благ. Послушай, как они сами говорят, то взывая: вемы Тя, кто еси святый Божий (Марк. I, 24), то такими словами: сии человецы раби Бога вышняго суть, иже возвещают вам путь спасения (Деян. XVI, 17). Неужели еще вы будете упоминать о своем девстве и хвалиться им, вместо того, чтобы удалившись плакать о самих себе и рыдать о безумии, которым диавол связал вас, как пленниц, и увлек в геенский огонь? Ты не вступала в брак? Но это еще не девство. Я могу называть девственницею только такую женщину, которая, быв властна вступить в брак, однако не вступила; а когда ты говоришь, что брак принадлежит к числу запрещенных дел, то твой подвиг становится уже не подвигом произволения, но требованием закона. Посему мы удивляемся тем из персов, которые не женились на своих матерях, но не удивляемся тому же у римлян; потому что у последних такое дело представлялось омерзительным для всякаго, а у персов безнаказанность дерзавших на это делала достойными похвалы тех, которые воздерживались от подобных кровосмешений. Так же надобно разсуждать и о браке. У нас он позволяется всем и посему мы справедливо удивляемся безбрачным; а вы, поставившие брак на ряду с худшими делами, уже не можете ожидать похвал за безбрачие; ибо воздержание от запрещеннаго еще не есть признак доблестной и бодрой души. Совершенство добродетели состоит не в том, чтобы не делать того, за что мы у всех стали бы считаться худыми, но в том, чтобы блистать такими делами, которыя и не совершивших не подвергают за это осуждению, и совершивших и отличившихся ими не только освобождают от славы дурных людей, но и поставляют в ряду добродетельных. Как никто не будет хвалить за девство евнухов, не вступающих в брак, так и вас. Что у них происходит по необходимости естества, то у вас делается по предубеждению лукавой совести; и как евнухов телесный недостаток лишает уважения за это дело, так и вас, хотя и остающихся с естеством неповрежденным, лишив здравых мыслей и поставив в необходимость быть безбрачными, диавол с одной стороны изнуряет трудами, и с другой - не допускает получить почести. Ты препятствуешь вступать в брак? Поэтому за безбрачие тебе и предстоит не награда, а наказание и мучение.

      9. А ты, скажет кто-нибудь, разве не препятствуешь браку? - Отойди от меня, чтобы и мне не впасть в безумие вместе с тобою. - Почему же, скажешь, ты увещеваешь не вступать в брак? - Потому, что девство я считаю гораздо досточтимее брака; и однако чрез это я не поставляю брака в числе худых дел, но даже очень хвалю его. Он есть пристань целомудрия для желающих хорошо пользоваться им, не позволяя неистовствовать природе. Выставляя законное совокупление, как оплот, и таким образом удерживая волны похоти, он поставляет и сохраняет нас в великом спокойствии. Но есть люди, которые не нуждаются в таком ограждении, и вместо того укрощают ярость естества постами, бдениями, земными поклонами и другими суровостями жизни; таким людям я советую не вступать в брак, но не запрещаю брака. Между советом и запрещением великое различие, такое, какое между произволением и необходимостию. Советующий предоставляет слушателю власть в избрании того, что он советует; а запрещающий отнимает у него эту власть. Притом я советуя не охуждаю брака и не виню того, кто не послушается меня, а ты, отвергая брак и признавая его дурным делом, и присваивая себе право законодателя, а не советника, естественно ненавидишь тех, кто не слушается тебя. Не так я (поступаю); но с одной стороны удивляюсь выступившим на этот подвиг, а с другой не виню и тех, которые остаются вне этого подвига. Осуждение тогда только было бы справедливо, если бы кто стремился к признанному всеми злу; тот же, кто имеет меньшее благо и не достиг большаго, хотя лишается похвал и удивления за это, но по справедливости не может быть осуждаем. Как же я препятствую вступать в брак, когда не осуждаю брачущихся? Запрещаю я блуд и прелюбодеяние, но брак никогда. И дерзающих на первое я наказываю и отлучаю от церковнаго общества, а избравших последнее, если они соблюдают целомудрие, я непрестанно хвалю. Таким образом отсюда происходят две выгоды: одна та, что не осуждается установление Божие, а другая та, что не только не унижается достоинство девства, но даже оказывается гораздо более почтенным.

      10. Так, кто охуждает брак, тот сокращает славу и девства; а кто одобряет брак, тот еще более возвышает девство и делает его более дивным и светлым. Что является добром в сравнении лишь со злом, то не есть еще великое добро; а что лучше всякаго общепризнаннаго добра, то есть добро по преимуществу; таким добром мы и представляем девство. Посему как те, которые охуждают брак, лишают чрез то похвал девство, так не порицающий брака восхваляет не столько брак, сколько девство. И из тел мы называем красивыми не те, которыя лучше изуродованных, но те, которыя лучше целых и не имеющих никакого повреждения. Брак - добро; и девство потому достойно удивления, что оно лучше добра, и столько лучше, сколько кормчий превосходнее гребцов и полководец - воинов. Но как, отняв у корабля гребцов, ты потопишь корабль, и удалив из сражения воинов, предашь в плен врагам самого полководца; так и здесь, если ты низведешь брак с его высокой степени, то уронишь славу девства и низведешь его до последней степени зла. Девство - добро: утверждаю это и я; оно лучше брака: и с этим соглашаюсь. И если угодно, я прибавлю, насколько оно лучше, - именно настолько, насколько небо лучше земли, и ангелы - людей, а сильнее сказать, то и этого больше. Ангелы, хотя также не женятся и не посягают (Марк. XII, 25), но не имеют плоти и крови, живут не на земле, не тревожатся множеством вожделений, не нуждаются в пище и питии, не разслабляются приятною песнию, не соблазняются красивым лицом и не испытывают ничего другого подобнаго; а как в ясный полдень небо представляется чистым, не затмеваясь ни каким облаком, так и их природа необходимо пребывает светлою и блистательною, не омрачаясь никакою похотию.

      11. Род же человеческий, по природе своей уступая этим блаженным существам, напрягает свои силы и тщательно старается, по возможности, сравниться с ними. Каким образом? Ангелы ни женятся, ни посягают; не делает этого и девственница. Те непрестанно предстоят и служат Богу: тоже делает и девственница. Посему и Павел освободил девственниц от всех других забот, для непрестаннаго и неразвлекаемаго служения Богу (1 Кор. VII, 35 и дал.). Хотя оне пока еще не могут восходить на небо, как ангелы, потому что плоть удерживает их, но и здесь оне имеют великое утешение, принимая самого Владыку небес, если будут святы телом и духом. Видишь ли достоинство девства, как оно способствует пребывающим на земле проводить жизнь подобно небожителям, облеченным плотию не позволяет уступать силам безплотным, людей ведет к соревнованию с самими ангелами? Но все это не относится к вам, искажающим такое дело, клевещущим на Владыку, называющим Его злым. Вас ожидает наказание лукаваго раба, а девственницам Церкви предлежат многия и великия блага, превосходящия и зрение, и слух и мысль человеческую. Посему, оставив еретиков (так как для них довольно уже сказано), обратим речь затем к чадам Церкви.

      12. С чего же прилично начать слово? С тех самых слов Господа, которыя Он вещает чрез блаженнаго Павла; ибо надобно веровать, что совет апостола есть совет Господа. Так словами: оженившымся завещаваю не аз, но Господь (1 Кор. VII, 10), и еще: прочим же аз глаголю, а не Господь (ст. 12), апостол не то хочет сказать, что одно из этих (завещаний) принадлежит ему самому, а другое Господу. Как решился бы сказать, или помыслить что-нибудь не угодное Христу, и притом в виде узаконения, тот, кто имел в себе говорящаго Христа, кто для того только старался и жить, чтобы жил в нем Христос, у кого и царство и жизнь, и ангелы и силы, и всякое другое творение и вообще все занимает второстепенное место после любви к Нему? Итак, что же значат слова апостола: аз и не аз? То, что одни из законов и догматов преподал нам Христос Сам непосредственно, а другие чрез апостолов. А что Сам Он не все (законы и догматы) постановил непосредственно, об этом, послушай, что говорит Он: много имам глаголати вам, но не можете носити ныне (Иоан. XVI, 12). Таким образом, жене от мужа не разлучатися (1 Кор. VII, 10) Христос еще прежде постановил, когда был на земле во плоти, и потому апостол говорит: а оженившымся завещаваю не аз, но Господь. Но касательно неверных Он ничего не сказал нам Сам непосредственно, а дал закон, подвигнув к тому душу Павла. Посему и сказал апостол: не Господь, но аз, желая выразить не то, что сказанное им есть учение человеческое (как это возможно?), но что Господь преподал эту заповедь не тогда, когда обращался с учениками, а после - чрез него. Как слова: Господь, не аз - не то означают, будто он не соглашается с повелением Христа; так и слова: аз, не Господь - означают не то, будто апостол говорит что-нибудь особенное, неугодное Богу, но только то, что эта заповедь теперь преподается чрез него. Так и беседуя о вдовице, он говорит: блаженнейша же есть, аще тако пребудет по моему совету (1 Кор. VII, 40). Потом, дабы ты, услышав слова: по моему совету, не подумал, будто это суждение человеческое, он, устраняя недоразумение, прибавил: мнюся бо и аз Духа Божия имети. Как то, что он вещает от Духа и называет своим мнением, мы поэтому не назовем изречением человеческим, так и здесь, когда он говорит: аз глаголю, не Господь, не думай, будто это - слово Павлово; ибо он имел в себе говорящаго Христа, и не дерзнул бы изречь такого учения, если бы не принял от Него для нас этого закона. Иначе кто-нибудь сказал бы ему: я, как верный, не могу жить с неверною, чистый с нечистою; ты же сам предварительно сказал, что это говоришь ты, а не Господь; где же я найду безопасную и надежную опору? А Павел сказал бы ему: не бойся; для того я и сказал, что имею в себе говорящаго Христа и что мнюся Духа Божия имети, чтобы ты в словах моих не подозревал ничего человеческаго; если бы это было не так, то я не приписал бы такой силы своим суждениям. Помышления бо смертных боязлива, и погрешителна умышления их (Премуд. IX, 14). И вся вселенская Церковь подтверждает силу этого закона, в точности соблюдая его; а она не соблюдала бы, если бы не была вполне убеждена, что это изречение есть повеление Христово. Итак, что же Павел говорит по внушению Господа? А о нихже писасте ми, добро человеку жене не прикасатися (1 Кор. VII, 1). Здесь можно бы похвалить коринфян за то, что они, не получив от учителя никакого совета касательно девства, сами предупредили его своим вопросом. Отсюда уже открывается преуспеяние их в благодати, так как в ветхом завете этот предмет не подвергался недоумению; ибо не только все прочие, но и левиты и священники, и сам великий архиерей придавали великую важность браку.

      13. Почему же коринфяне пришли к такому вопросу? Они ясно и хорошо понимали, что для них потребна высшая добродетель, так как они удостоены и большаго дара. Достойно внимания и то, почему апостол прежде никогда не предлагал им такого совета; если бы они слышали что-нибудь подобное прежде, то конечно не написали бы снова, спрашивая опять о том же. Подлинно, и здесь можно видеть глубину мудрости Павла. Не без причины и не напрасно он прежде не давал совета касательно этого дела, но ожидал, чтобы наперед сами они пожелали и получили некоторое понятие о нем, чтобы, имея пред собою души уже расположенныя к девству, с пользою сеять слово, когда самое расположение слушателей к этой добродетели много способствовало бы к принятию увещания; а с другой стороны он показал этим величие и большую важность самого дела. В противном случае, он конечно не ожидал бы их готовности, но сам предварительно предложил бы это если не в виде повеления и заповеди, то в виде увещания и совета. Не начиная сам делать этого прежде, он ясно внушил нам, что девство требует многих усилий и великих подвигов; и поступил так, подражая и здесь общему нашему Владыке, Который тогда стал беседовать о девстве, когда спросили Его о том ученики. Так, когда они говорили: аще тако есть вина человеку с женою, лучше есть не женитися, тогда Он сказал: суть скопцы, иже, исказиша сами себе царствия ради небеснаго (Мате. XIX, 10, 12). Когда требуемое дело велико, и потому не может быть поставлено в необходимую заповедь, тогда надобно ожидать готовности намеревающихся исполнять его, возбуждая в них наперед хотение и желание другим каким-нибудь образом и незаметно для них. Так и поступил Христос. Не беседами о девстве Он возбудил в них желание девства, но беседуя только о браке и показывая его тяжесть и не простирая речи далее этого, Он так мудро устроил, что неслышавшие еще ничего о безбрачии сами от себя сказали: лучше есть не женитися. Посему и Павел, подражатель Христов, говорил: о нихже писасте ми, как бы оправдываясь пред коринфянами и говоря так: я не решался возводить вас на такую необыкновенную высоту по причине трудности этого дела; но когда вы сами предварительно написали мне об этом, то я смело даю вам совет. Почему он нигде в другом месте не сделал подобнаго прибавления, хотя они о многом писали к нему? Не почему-либо другому, как потому, о чем я теперь сказал: т. е. чтобы кто-нибудь не огорчился таким увещанием, он напоминает им о письмах, которыя они прислали ему, и притом предлагает увещание не строго, хотя имел повод к тому, но весьма снисходительно, подражая и в этом Христу; ибо и Спаситель, окончив речь о девстве, присовокупил: могий вместити да вместит (Матф. XIX, 12). Что же говорит апостол? О нихже писасте ми: добро человеку жене не прикасатися (1 Кор. VII, 1).

      14. Но, может быть, кто-нибудь скажет: если добро человеку жене не прикасатися, то для чего установился в жизни брак? Какая будет нам нужда в женщине, если она не будет приносить нам пользы ни в браке, ни в деторождении? И что воспрепятствует уничтожению всего рода человеческаго, когда смерть каждодневно убавляет и поражает его, а это учение не позволяет возстановлять других на место падших? Если бы мы все стали ревновать об этом благе и не прикасались бы к женщинам, то исчезло бы все, и города и домы, и нивы и искусства, и животныя и растения; потому что, как с падением военачальника необходимо разстроивается весь порядок войска, так и с уничтожением, от безбрачия, царствующаго над всем земным человека, ничто остальное не останется в прежнем устройстве и порядке, и таким образом эта добрая заповедь исполнит вселенную безчисленных зол. Если бы так говорили только враги и неверные, то я признал бы слова их маловажными; но так как и многие, повидимому, принадлежащие к Церкви говорят это, с одной стороны, по слабости воли оставив девственные подвиги, а с другой - желая охуждением и пренебрежением девства прикрыть свое нерадение, чтобы иметь повод уклоняться от этих подвигов не по небрежности, а по здравому суждению ума, то мы теперь, оставив врагов (душевен бо человек не приемлет, яже Духа Божия, юродство бо ему есть 1 Кор. II, 14), научим выдающих себя за наших тому и другому, т. е. что девство не только не излишне, но и очень полезно и необходимо, и что такое суждение не останется для них безнаказанным, но навлечет на них столько бед, сколько подвизающиеся в девстве получат наград и похвал. Когда сотворен был весь этот мир и устроено все необходимое для нашего наслаждения и употребления, то Бог создал человека, для котораго и сотворил мир. Первозданный жил в раю, а о браке и речи не было. Понадобился ему помощник, - и он явился; и при этом брак еще не представлялся необходимым. Его не было бы и доселе, и люди оставались бы без него живя в раю, как на небе, и наслаждаясь беседою с Богом; плотская похоть, зачатие, болезни чадородия и всякая вообще тленность не имели бы доступа к их душе, но, подобно светлому ручью, текущему из чистаго источника, люди пребывали бы в том жилище, украшаясь девством. На всей земле не было тогда людей, чего теперь боятся те попечители вселенной, которые тщательно заботятся о чужих делах, а не хотят помышлять о своих, которые опасаются, как бы не прекратился весь род человеческий, а нерадят каждый о собственной душе так, как бы о чужой, хотя о ней потребуется от них точный отчет даже в малейших предметах, между тем как за уменьшение людей они не будут подлежать ни малейшей ответственности. Не было тогда и городов, ни искусств, ни домов, о чем вы также не мало заботитесь; не было тогда ничего этого, однако ничто не возмущало н не извращало той жизни блаженной и гораздо лучшей чем настоящая. Когда же (первозданные) преслушались Бога и сделались землею и пеплом, то вместе с тою блаженною жизнию утратили и красоту девства; и оно, вместе с Богом, оставило их и удалилось. Пока они не были уловлены диаволом и почитали своего Владыку, дотоле и девство продолжало украшать их более, нежели царей украшают диадима и золотыя одежды; а когда они, сделавшись пленниками, сняли с себя это царское одеяние и сложили это небесное украшение, и приняли смертное тление, проклятие, скорбь и многотрудную жизнь, тогда вместе с этим произошел и брак - эта смертная и рабская одежда. Оженивыйся бо, говорит (апостол), печется о мирских (1Кор. VII, 33). Видишь ли, откуда получил свое начало брак и отчего он оказался необходимым? От преслушания, от проклятия, от смерти. Где смерть, там и брак; не будь первой, не было бы и последняго. Но девство не имеет такой связи (с смертию); оно всегда полезно, всегда прекрасно и блаженно, и прежде смерти, и после смерти, и прежде брака и после брака. Какой брак, скажи мне, породил Адама, какия болезни чадородия произвели Еву? Ты ничего не можешь сказать на это. Для чего же напрасно боишься и опасаешься, как бы с прекращением брака не прекратился и род человеческий? Тмы тем ангелов служат Богу и тысячи тысяч архангелов предстоят Ему (Дан, VII, 10), и ни один из них не произошел по преемству, от родов, болезней чадородия и зачатия. Таким образом Бог тем более мог бы без брака создать людей, как создал Он и первых, от которых произошли все люди.

      15. И теперь не сила брака умножает род наш, но слово Господне, сказанное в начале: раститеся и множитеся, и наполняйте землю (Быт. I, 28). Помог ли, скажи мне, брак Аврааму в деторождении? Не после ли столь многих лет брачнаго состояния он сказал: Господи, что ми даси? Аз же отпущаюся безчаден (Быт. XV, 2)? Посему, как тогда в омертвелых телах Авраама и Сарры Бог устроил источник и корень столь многих тысяч людей, так и в начале, если бы Адам и Ева, повинуясь заповедям Его, удержались от наслаждения древом (познания добра и зла), не оказалось бы недостатка в способе, как размножить род человеческий. Ни брак, без соизволения Божия, не может умножить числа существующих людей, ни девство не может повредить размножению их, когда Он желает, чтобы их было много; но Бог соизволил так, как говорит (Писание), из-за нас и вследствие нашего непослушания. Иначе почему брак не явился прежде обольщения? Почему в раю не было соития? Почему прежде проклятия не было болезней чадородия? Потому, что тогда это было излишним, а после стало необходимым, по причине нашей немощи, как это, так и все прочее: города, искусства, одежды и множество остальных нужд. Все это привлекла и привнесла смерть вместе с собою. Итак, что допущено по причине твоей немощи, того не предпочитай девству или, лучше сказать, и не равняй с ним; иначе, продолжая эту речь, ты скажешь, что и двух жен иметь лучше, нежели довольствоваться одною, так как и это дозволено в законе Моисеевом; а затем ты предпочтешь также богатство произвольной нищете, пресыщение воздержанию и мщение великодушному перенесению обид.

      16. Ты же, скажет кто-нибудь, охуждаешь все это. - Нисколько не охуждаю, потому что это позволено Богом и в свое время было полезно; но я утверждаю, что это маловажно и составляет занятие более детей, нежели мужей. Посему и Христос, желая сделать нас совершенными, повелел отлагать это, как одежды детския и неспособныя ни прикрыть человека взрослого, ни украсить меру возраста исполнения Христова (Ефес. IV, 13), а повелел облекаться в одежды более благообразныя и совершенныя, не противореча себе, но вполне последовательно. Хотя последнее повеление больше перваго, но цель Законодателя одна и таже. Какая же это цель? Пресечь порочность нашей души и возвести ее к совершенной добродетели. Если бы Он заботился не о том, чтобы поставить закон высший в сравнении с прежним, но о том, чтобы оставить все в одном и том же виде навсегда и никогда не освобождать от прежней недостаточности, то это было бы делом того, кто весьма противоречит самому себе. И как, если бы Он узаконил такой строгий образ жизни в начале, когда род человеческий был еще в детстве, мы никогда не получили бы соразмернаго (узаконения) и от такой несоразмерности разстроилось бы все дело нашего спасения; так, и если бы Он после долгаго времени оставил в силе на земле руководительство закона, когда время уже призывало к небесному любомудрию, мы не получили бы никакой пользы от Его пришествия, ибо совершенство, для котораго совершилось это пришествие, не касалось бы нас.

      17. А теперь произошло подобное тому, что бывает с птенцами. Когда мать вскормит их, то выводит из гнезда; если же заметит, что они еще слабы, падают и имеют нужду оставаться внутри гнезда, то оставляет их там еще на несколько дней, не с тем, чтобы они навсегда там оставались, но чтобы впоследствии, когда у них хорошо окрепнут крылья и когда прибудет сила, они могли летать безопасно. Так и Господь наш искони влек нас к небу и указывал нам путь, ведущий туда, не незная, а вполне зная, что мы были неспособны к такому парению, но желая показать нам, что наше падение бывает не по Его воле, а по нашей немощи. Показав это, Он потом оставил нас на долгое время воспитываться в этом мире и браке, как бы в гнезде. Когда же у нас в течение долгаго времени выросли крылья добродетели, то Он пришедши стал тихо и мало-по-малу выводить нас из здешняго жилища, научая парить в горния. Таким образом, тогда как некоторые, оставаясь нерадивыми и почивая глубоким сном, пребывают еще в гнезде, прилепившись к мирскому, другие, поистине благородные, любящие свет, с великою легкостию покинув это гнездо, возлетают на высоту и достигают небес, отказавшись от всего земного, от брака, имущества, забот, вообще от всего, что обыкновенно привлекает нас к земле. Посему мы не должны думать, что сначала дозволенный брак сделался впоследствии такою необходимостию, которая препятствует уклоняться от брака. Что Господь желает, чтобы мы уклонялись от брака, о том послушай, как Он говорит: могий вместити да вместит (Матф. XIX, 12). Если же Он сначала не узаконил этого, не удивляйся: и врач больным не предписывает всего вдруг и в одно и тоже время, но пока они одержимы горячкою, он удерживает их от твердой пищи, а когда горячка и происшедшая от нея слабость в теле пройдет, тогда он, наконец, избавив их от неприятных яств, предлагает им обычную пищу. Как в телах стихии, перемешавшись одни с другими, вследствие своего избытка или недостатка, производят болезнь: так и в душе неумеренные порывы страстей разстроивают ея здоровье; и весьма нужно во время, соответствующее появившимся страстям, иметь еще заповедь (против них), так как без того и другого закон сам по себе не в состоянии исправить происшедшее в душе нестроение, подобно тому, как естественныя свойства лекарств сами по себе никогда не могут уничтожить рану, а что для ран - лекарства, то для грехов - законы. Врача, производящаго то вырезывание, то прижигание, а иногда неделающаго ни того ни другого при одних и тех же ранах, и притом часто не достигающаго своей цели, ты не разспрашиваешь; почему же ты, человек, испытываешь Бога, никогда не погрешающаго, но все устрояющаго достойно свойственной Ему премудрости, требуешь от Него отчета в заповедях и не хочешь уступить безконечной премудрости? Не крайнее ли это безумие? Он сказал: раститеся и множитеся (Быт. I, 28) потому, что этого требовало время, когда природа неистовствовала и не могла выдерживать напора страстей, и не имела при такой буре никакой другой пристани для прибежища. И что другое следовало бы заповедать? Проводить жизнь в воздержании и девстве? Но от этого произошло бы тягчайшее падение и более усилилось бы пламя (страстей). Если бы детей, имеющих нужду в одном только молоке, кто-нибудь лишил этой пищи и принудил принимать другую, пригодную для взрослых, то ничто не избавило бы их от скорой смерти. Так вредна безвременность. Посему и девство не преподано в начале: или лучше сказать, девство явилось нам в начале и прежде брака, а после по изъясненным причинам привзошел брак и стал считаться необходимым, хотя в нем и не было бы нужды, если бы Адам пребыл послушным. Каким же образом, скажешь, произошло бы столько тысяч людей? Если тебя продолжает очень безпокоить это опасение, то я опять спрошу тебя: как произошел Адам, как Ева, без посредства брака? Неужели, скажешь, таким образом стали бы происходить все люди? Таким или другим, об этом я не стану говорить, потому что теперь объясняется то, что Бог не имел нужды в браке для размножения людей на земле.

      18. А что не девством причиняется уменьшение человеческаго рода, а грехом и распутством, это показала бывшая при Ное погибель людей и скотов и вообще всего живущаго на земле. Если бы сыны Божии устояли тогда против порочной похоти и почтили девство, если бы они не взирали нечестивыми очами на дщерей человеческих, то их не постигла бы такая погибель. Впрочем, пусть никто не думает, будто причиною их погибели я считаю брак; не об этом я говорю теперь, но о том, что род наш погибает и истребляется не от девства, а от греха.

      19. Брак дан для деторождения, а еще более для погашения естественнаго пламени. Свидетель этому Павел, который говорит: блудодеяния ради (в избежание блуда) кийждо свою жену да имать (1 Кор. VII, 2). Не сказал: для деторождения. И затем собираться вкупе (ст. 5) повелевает он не для того, чтобы сделаться родителями многих детей, а для чего? Да не искушает, говорит, вас сатана. И продолжая речь, не сказал: если желают иметь детей, а что? Аще ли не удержатся, да посягают (ст. 9). В начале брак имел, как я сказал, две вышеупомянутыя цели, но впоследствии, когда наполнились и земля, и море, и вся вселенная, осталось одно только его назначение - искоренение невоздержания и распутства; ибо для людей, которые и теперь еще предаются этим страстям, хотят вести жизнь свиней и растлеваться в непотребных убежищах, брак не мало полезен, освобождая их от нечистоты и такой потребности и сохраняя их в святости и честности. Впрочем, доколе я буду сражаться с тенями? Сами вы, говорящие это, не хуже нас знаете превосходство девства, и все, что вами сказано, суть только вымыслы, предлоги и прикрытия невоздержания.

      20. Если бы даже можно было безнаказанно говорить это, и тогда надобно было бы воздержаться от порицания (девства). Кто держится своего мнения против чего-либо хорошаго, тот, кроме другого вреда, своим превратным и несправедливым отзывом представляет всем немалое свидетельство собственнаго непотребства; посему, если не по другой какой причине, то по крайней мере во избежание столь дурного о себе мнения, следовало бы удерживать язык, помня, что тот, кто удивляется людям, прославившимся величайшими подвигами, хотя бы сам и не мог достигнуть того же, получит прощение от всех, а тот, кто, кроме того, что сам не подвизается, еще и охуждает достойное многих венцов, справедливо будет всеми ненавидим, как враг и противник добродетели и находящийся в худшем состоянии, чем сумасшедшие. Эти люди не сознают того, что делают, и невольно подвергаются страданиям, а потому, когда даже оскорбляют властителей, не только не наказываются, но и возбуждают жалость к себе в самих обиженных. Если же кто самовольно дерзнет на то, что те делают невольно, то справедливо будет осужден единогласно всеми, как враг нашей природы.

      21. Таким образом, как я сказал, от порицания (девства) следовало бы воздерживаться и тогда, когда бы такое порицание было безопасно. Но между тем с этим сопряжена еще великая опасность; ибо не тот только, кто седя на брата клевещет и на сына матере полагает соблазн (Псал. XLIX, 20), будет наказан, но и тот, кто дерзает порицать то, что пред очами Божиими прекрасно. Послушай, что говорит другой пророк, разсуждая о том же самом: горе глаголющим лукавое доброе, и доброе лукавое; полагающим тму свет и свет тму, полагающим горькое сладкое и сладкое горькое (Иса. V, 20). А что сладостнее, прекраснее и светлее девства? Оно издает лучи светлее самых лучей солнечных, отрешая нас от всего житейскаго и приготовляя взирать чистыми очами прямо на Солнце правды. Это возглашал Исаия о тех (из иудеев) которые имели у себя превратныя суждения; а послушай, что говорит другой пророк о произносящих против других такия пагубныя слова, начиная речь тем же самым восклицанием: горе напояющему подруга своего развращением мутным (Аввак. II, 15). - Горе здесь не пустое слово, но угроза, предвещающая нам невыразимое и безпощадное мучение; ибо в Писаниях это междометие употребляется о тех, которые уже не могут избегнуть будущаго наказания. И еще другой пророк, укоряя иудеев, говорит: напаясте освященныя вином (Амос. II, 12). Если же такому наказанию подвергнется напаяющий назореев вином, то какой казни не будет достоин тот, кто вливает мутное развращение в простыя души? Если подрывающий малую часть законнаго подвижничества неизбежно подвергается мучению, то какое осуждение постигнет того, кто дерзает потрясать всю эту святыню? Иже аще соблазнит единаго малых сих, говорит (Господь), уне есть ему, да обесится жернов осельский на выи его, и потонет в пучине морстей (Матф. XVIII, 6). Что же скажут те, которые соблазняют своими словами не одного малаго, но многих? Если называющий брата уродом будет прямо ввержен в геенский огонь, то какой гнев навлечет на свою голову тот, кто порицает этот равноангельский образ жизни? Посмеялась некогда Мариам над Моисеем, не так впрочем, как вы теперь - над девством, а гораздо меньше и умереннее, ибо она не унижала его и не осмеивала доблести этого ублажаемаго тогда мужа, но и очень уважала его, а сказала только, что и она достигла того же, чего достиг он; и однако этим навлекла на себя такой гнев Божий, что нисколько не помогли даже усиленныя молитвы самаго обиженнаго, но наказание ея продлилось долее, нежели как он думал.

      22. Что я говорю о Мариами? Даже дети, игравшия подле Вифлеема, когда сказали Елисею только: гряди плешиве (4 Цар. II, 23-24), так прогневали Бога, что при этих словах медведицы напали на их толпу (их было сорок два), и все они тогда были растерзаны этими зверями: ни возраст, ни многочисленность, ни то, что они говорили это в шутку, - ничто не спасло отроков; и весьма справедливо. Если принявшие на себя такие подвиги будут осмеиваться и детьми и взрослыми, то кто из слабейших решится принять на себя подвиги, преследуемые насмешками и глумлением? Кто из народа будет ревновать о добродетели, видя ее в таком посмеянии? Если теперь, когда ей все везде удивляются, не только те, которые упражняются в ней, но и те, которые отпали от нея, - многие не решаются и уклоняются от этих подвигов, то скоро ли кто-нибудь захотел бы избрать ее, если бы видел, что все люди, кроме того, что не восхищаются ею, но еще клевещут на нее? Мужи очень крепкие и как бы уже переселявшиеся на небо, конечно, нисколько не нуждаются в ободрении от толпы: для их ободрения вполне достаточно похвалы от бога; но слабейшие и недавно приступившие к этому подвигу получают не малое подкрепление от мнения народа, пока, руководимые всеми, они мало по малу достигнут того, что не станут нуждаться в таком руководстве. И не для них только бывает это, но и для спасения самих издевающихся, чтобы они не преуспевали больше в своей порочности от того, что не получили никакого наказания за прежнее. При этих словах мне пришло еще на память случившееся при Илие (4 Цар. I, 9 и сл.). Что за Елисея потерпели дети от медведиц, тоже за учителя его потерпели два пятидесятка мужей (царя Охозии) вместе с начальниками их от огня воспламенившагося свыше. Когда они, с великою насмешкою подойдя (к горе, где сидел Илия), звали праведника и приказывали ему сойти к ним, то нисшедший вместо него огонь поглотил всех их, подобно тем зверям. Итак все вы, враги девства, размыслив об этом, приложите двери и запоры к устам своим, чтобы и вам в день суда, когда вы увидите там блистающих девством, не пришлось говорить, сии беша ихже имехом некогда в посмех и в притчу поношения. Безумнии житие их вменихом неистово и кончину их безчестну. Како вменишася в сынех Божиих, и в святых жребий их есть? Убо заблудихом от пути истиннаго, и правды свет не облиста нам (Премудр. V, 3-6). Но что пользы от этих слов в то время, когда уже покаяние будет безсильно?

      23. Может быть, кто-нибудь из вас скажет: неужели с тех пор никто не поносил святых мужей? Поносили многие и повсюду на земле. Почему же, скажет, они не подверглись такому же наказанию? Подвергались, и мы знаем многих из таких; если же некоторые и избегли его, то не избегнут до конца; ибо, по свидетельству блаженнаго Павла, неких греси предъявлени суть, предваряюще на суд: неким же и последствуют (1 Тим. V, 24). Как законодатели оставляют отмеченными в записях наказания преступников, так и Господь наш Иисус Христос, наказав того или другого из грешников и отметив их наказания как бы на медном столпе и в письменах, посредством случившагося с ними внушает всем, что хотя в настоящее время не наказываются другие, согрешившие одинаково с наказанными, но они в будущее время подвергнутся тягчайшему наказанию.

      24. Итак мы, если безмерно согрешая не терпим никакого зла, должны не восхищаться этим, а сильнее бояться. Если мы здесь не подвергнемся суду Божию, то там со всем миром будем осуждены. Это опять не мой приговор, но Христа, вещающаго чрез Павла. Беседуя о тех, которые недостойно приобщаются Таин, он говорит: сего ради в вас мнози немощни и недужливи, и спят довольни. Аще бо быхом себе разсуждали, не быхом осуждени были. Судими же от Господа наказуемся, да не с миром осудимся (1 Кор. XI, 30-32). Есть такие люди, которые нуждаются только в здешнем наказании, когда их грехи умеренны, и они, будучи наказаны, уже не возвращаются к прежнему, подобно псу, возвращающемуся к своей блевотине; есть и такие, которые за чрезмерность пороков понесут наказание и здесь и там; а иные, превзошедшие всех своими злодеяниями, там подвергнутся мучению, не удостоившись приять раны вместе с другими людьми. И с человеки, говорится (в Писании), не приимут ран (Псал. LXXII, 5), как соблюдаемые на казнь вместе с бесами: идите от Мене, скажет (Господь), во тму кромешнюю, уготованную диаволу и ангелом его (Матф. XXV, 41). Многие восхитили священство посредством денег, но не имели обличителя и не услышали того, что некогда Симон волхв услышал от Петра (Деян. гл. VIII); но чрез это они не избежали наказания, а подвергнутся гораздо тягчайшему, нежели то, какое они должны бы потерпеть здесь, за то, что не вразумились этим примером. Многие отваживались на дела Корея, и не пострадали, как Корей (Числ. гл. XVI); но впоследствии они потерпят большее наказание. Многие, соревновавшие нечестию фараона, не были потоплены в море подобно ему; но их ожидает пучина геенская. И называвшие братьев своих уродами еще не подверглись наказанию, потому что для них казнь уготована там. Итак не думайте, будто определения Божии суть только слова: для того Он и исполнил некоторыя из них самым делом, например, на Сапфире, на Ахаре, на Аароне и многих других, чтобы неверующие словам Его, удостоверившись из дел, перестали, наконец, обольщать себя мыслию, что они не будут наказаны, и убедились, что Богу по благости Его свойственно давать время грешникам (на покаяние), а не вовсе оставлять без наказания пребывающих во грехах. Можно бы и больше сказать в доказательство того, какой огонь уготовляют себе те, которые унижают красоту девства; но для здравомыслящих довольно и этого, неисправимых же и безумствующих и гораздо пространнейшая речь не может удержать от безумия. Посему, оставив эту часть речи, все следующее скажем для здравомыслящих, возвратившись опять к блаженному Павлу. А о нихже писасте ми, говорит он, добро человеку жене не прикасатися (Кор. VII, 1). Пусть устыдятся теперь те и другие, и охуждающие брак и превозносящие его не по его достоинству; тем и другим блаженный Павел заграждает уста, как посредством этих, так и следующих затем слов.

      25. Брак есть добро, потому что сохраняет мужа в целомудрии и не допускает погибнуть уклоняющемуся в прелюбодеяние. Посему не охуждай брака; он приносит большую пользу, не дозволяя членам Христовым сделаться членами блудницы, не попуская святому храму быть оскверненным и нечистым. Он есть добро, потому что укрепляет и исправляет готоваго пасть. Но на что он тому, кто стоит твердо и не нуждается в его помощи? Здесь он уже не полезен и не необходим, но даже служить препятствием для добродетели, не только тем, что причиняет много неудобств, но и тем, что уменьшает большую часть похвал.

      26. Кто облекает в оружие такого человека, который может сражаться и побеждать без оружия, тот не только не приносит ему пользы, но и причиняет крайнюю обиду, лишая его прославления и светлых венцов; потому что не допускает его проявить всю свою силу и трофею его быть самым блистательным. А при браке бывает еще больший вред; потому что он лишает не только похвалы от народа, но и наград, уготованных девству. Посему добро человеку жене не прикасатися. Для чего же ты дозволяешь прикасаться? Блудодеяния ради, говорит апостол; я боюсь возводить тебя на высоту девства, чтобы ты не ниспал в пропасть прелюбодеяния; у тебя еще не так легки крылья, чтобы я стал поднимать тебя на такую высоту. Но они сами решились бы на эти подвиги и устремились бы к красоте девства; почему же боишься и опасаешься ты, блаженный Павел? Потому, может быть, сказал бы он, что они, не зная этого подвига, показывают такую готовность; а меня самое дело и уже испытанная мною борьба располагает осторожнее советовать это состояние другим.

      27. Я знаю трудность этого состояния, знаю силу этих подвигов, знаю тяжесть этой борьбы. Для этого требуется душа ревностная, мужественная, неподчиняющаяся похотям; здесь надобно итти по раскаленным угольям и не обжечься (Притч. VI, 28), выступать против меча и не быть раненым; ибо сила похоти так велика, как сила огня и железа; и если душа выступит не приготовленною и не будет противиться ея влечениям, то скоро погубит себя. Посему нам нужно иметь адамантовый ум, неусыпное зрение, великое терпение, крепкия стены с ограждениями и запорами, бдительных и доблестных стражей, а прежде всего этого помощь свыше; ибо аще не Господь сохранит град, всуе бдеша стрегущие его (Псал. CXXVI, 1). Как же мы можем приобресть эту помощь? Если мы приложим все с своей стороны, здравые помыслы, великое усердие к посту и бдению, строгое исполнение закона, соблюдение заповедей и, что всего главнее, не будем самонадеянны. Если бы мы успели совершить даже великие подвиги, мы всегда должны говорить самим себе: аще не Господь созиждет дом, всуе трудишася зиждущии его (Псал. CXXVI, 1); яко несть наша брань к крови и плоти, но к началом, и ко властем, и к миродержителем тмы века сего, к духовом злобы поднебесным (Ефес. VI, 12); день и ночь у нас помыслы должны пребывать вооруженными и быть страшными для постыдных похотей; так как, если они немного ослабеют, диавол приступит с огнем в руках, чтобы поджечь и испепелить храм Божий. Посему мы должны оградить себя со всех сторон. У нас борьба с потребностию природы, подражание жизни ангелов, соревнование с безплотными силами; земля и пепел старается сравняться с небожителями, и тление вступает в соперничество с нетлением. Неужели теперь, скажи мне, кто-нибудь дерзнет равнять с таким делом брак и удовольствие? Не весьма ли это безумно? Зная все это, Павел говорил: кийждо свою жену да имать (1 Кор. VII, 2). Поэтому он уклонялся, поэтому не решался с самаго начала говорить коринфянам о девстве, но продолжал речь о браке, желая мало по малу отвлечь их от брака, и в эту длинную речь вставил краткия слова о воздержании, чтобы слух их не был поражен строгостию этого увещания. Кто составляет всю речь свою всецело из предметов тяжелых, тот бывает несносен для слушателя и часто вынуждает душу, не переносящую тяжести его слов, отвращаться от них; а кто разнообразит речь и составляет ее больше из легких, чем трудных предметов, тот прикрывает тяжесть предмета и, успокоив слушателя, таким образом успешнее убеждает и привлекает его, как поступил и блаженный Павел. Сказав: добро человеку жене не прикасатися, он тотчас перешел к браку; кийждо, говорит, свою жену да имать. (Девство) он только похвалил, сказав: добро человеку жене не прикасатися, и остановился; а касательно брака дает совет и заповедь и приводит причину в словах: блудодеяния ради. Повидимому, он доказывает позволительность брака; а на самом деле в словах о браке незаметно превозносит похвалами воздержание, не высказывая этого явно, но предоставляя совести слушателей. Кто поймет, что ему советуется вступить в брак не потому, чтобы брак был верхом добродетели, но потому, что в нем самом Павел осуждает такую похотливость, от которой ему невозможно удержаться без брака, тот, устыдившись и покраснев, тотчас постарается избрать девство и уклониться от такого безчестия.

      28. Что же потом говорит (апостол)? Жене муж должную любовь да воздает, такожде и жена мужу (1 Кор. VII, 3). Затем, истолковывая и изъясняя тоже самое, он присовокупляет: жена своим телом не владеет, но муж: такожде и муж своим телом не владеет, но жена (ст. 4). И это, повидимому, он говорит о браке, а на самом деле, как бы прикрыв обычной приманкой крючек, закидывает его в уши учеников, желая самыми словами о браке отвлечь их от брака. Кто услышит, что после брака он не будет господином самого себя, но будет находиться во власти жены, тот тотчас постарается освободиться от этого горьчайшаго рабства, или лучше, и не начнет подчинения этому игу; так как подчинившемуся однажды необходимо потом раболепствовать до тех пор, пока это угодно будет жене. А что я не по догадке только высказываю мысль Павла, в этом легко убедиться примером учеников (Христовых). И они не прежде признавали брак тягостным и обременительным, как выслушав Господа, доведшаго их до такой же необходимости, до какой и Павел доводил тогда коринфян; ибо то изречение: иже отпустит жену свою, разве словесе любодейна, творит ю прелюбодействовати (Матф. V, 32), и это: муж своим телом не владеет (1 Кор. VII, 4), выражают одну и ту же мысль, только разными словами. Если же кто точнее вникнет в изречение Павла, то (увидит, что) оно еще более увеличивает власть (жены) и делает рабство (мужа) еще более тяжелым. Господь не предоставляет мужу власти изгонять жену из дома; а Павел лишает его власти и над собственным телом, передавая всю власть над ним жене и подчиняя его больше купленнаго раба. Рабу часто можно бывает получить совершенную свободу, если он будет в состоянии, собрав довольно серебра, внести за себя плату господину; а муж, хотя бы имел жену несноснейшую из всех, обязан переносить рабство и никак на может найти освобождения от него и выхода из этого подчинения.

      29. Сказав, что жена своим телом не владеет, апостол продолжает: не лишайте себе друг друга, точию по согласию до времене, да пребываете в посте и молитве, и паки вкупе собирайтеся (1 Кор. VII, 4, 5). Я думаю, что при этих словах многие из посвятивших себя девству краснеют и стыдятся за такую снисходительность Павла; но не смущайтесь и не предавайтесь какому-нибудь непристойному чувству. Повидимому, и эти слова сказаны в угождение вступающим в брак; но если кто тщательно вникнет в них, то найдет в них мысль одинаковую с предыдущими. Если кто станет разсматривать их просто, без отношения к вышеизложенной причине, тому они покажутся скорее словами свахи, нежели апостола; но если он вполне изследует цель их, то найдет и это увещание совершенно соответствующим апостольскому достоинству. Для чего он пространнее излагает свою речь? Разве не довольно было сказать благопристойное увещание предыдущими словами и остановиться на этом? Заключается ли в словах: не лишайте себе друг друга, точию по согласию до времене, что-нибудь больше, чем в словах: жене муж должную любовь да воздает, и: муж своим телом не владеет? Ничего больше; а только, что там выражено кратко и неясно, здесь изложено пространнее и яснее. Это делает апостол по подражанию святому Божию Самуилу. Как Самуил со всею точностию излагал простолюдинам законы о царстве не для того, чтобы они приняли их, но чтобы не принимали, и повидимому это было наставлением, а на самом деле было некоторым отклонением их от неблаговременнаго желания (иметь царя): так и Павел многократно и весьма ясно распространяется о подчинении в браке, желая этими словами отклонить слушателей от брака. Сказав: жена своим телом не владеет, он продолжает: не лишайте себе друг друга, точию по согласию, да пребываете в посте и молитве. Видишь ли, как незаметно и неукоризненно он располагает пребывающих в браке к упражнению в воздержании? Сначала он просто похвалил это дело, сказав: добро человеку жене не прикасатися; а здесь присовокупил и увещание, сказав: не лишайте себе друг друга, точию по согласию. Почему же он то, что хотел установить, предложил в виде увещания, а не в виде повеления? Он не сказал: лишайте себя друг друга, по согласию; а что? - не лишайте себе друг друга, (разве) точию по согласию; потому что чрез это речь становилась приятнее, выражая мысль учителя, требующую этого не с настойчивостию, от чего и исполнение бывает скорее и с великою признательностию. И не этим только он утешает слушателя, но и тем, что, изложив тягостное краткими словами, еще прежде чем слушатель опечалился, он переходит к более приятному, и на этом останавливается долее.

      30. Заслуживает изследования и следующее: если честна женитва и ложе нескверно (Евр. XIII, 4), то почему (апостол) не допускает их во время поста и молитвы? Потому, что весьма странно было бы: если даже иудеи, у которых все имело отпечаток плотской, которым позволялось даже иметь по две жены, одних изгонять, а других брать, так предохраняли себя в этом деле, что, приготовляясь слушать Слово Божие, воздерживались от законнаго соития, притом не один день и не два, а несколько дней (Исх. XIX), то было бы странно, если бы мы, получившие такую благодать, принявшие Духа, умершие и спогребшиеся Христу, удостоившиеся усыновления, возведенные в такую почесть, после столь многих и столь великих благ, не прилагали усердия одинаковаго с этими детьми. Если же кто стал бы опять спрашивать, почему сам Моисей отклонял иудеев от брачнаго общения, я сказал бы, что брак, хотя и честен, но может достигать только того, что не оскверняет живущаго в нем, а сообщать еще святость один он не в состоянии, - это уже дело не его силы, но девства. И не Моисей только и Павел возвещали это; послушай, что говорит Иоиль: освятите пост, проповедите цельбу, соберите (люди, освятите) церковь, изберите старейшины (Иоил. II, 15. 16). Но, может быть, ты желаешь знать, где он советовал воздерживаться от жены? Да изыдет, говорит он, жених от ложа своего, и невеста от чертога своего (ст. 16). Это даже больше Моисеева повеления. Если жениху и невесте, у которых страсти кипят, юность цветет, похоть бывает неудержима, не следует сообщаться во время поста и молитвы, то не гораздо ли более тем, для которых нет такой необходимости сообщения? Тот, кто молится и постится, как следует, должен отказаться от всякой житейской похоти, от всякой заботы и разсеянности, и вполне сосредоточившись в самом себе во всех отношениях, в таком состоянии приступать к Богу. Потому пост и есть добро, что он устраняет заботы души и, прекращая угнетающую ум дремоту, обращает все помыслы к ней самой. На это и Павел намекает, когда отклоняет от совокупления, и употребляет выражение весьма точное. Он не сказал: да не оскверняетесь, но: да пребываете, т.е. упражняетесь, в посте и молитве; так как сообщение с женою ведет не к нечистоте, но к неупражнению (в этих делах).

      31. Ясли теперь после такой предосторожности диавол старается препятствовать нам во время молитвы, то, застигнув душу разслабленною и изнеженною от пристрастия к жене, чего не сделает он, развлекая туда и сюда наши мысленныя очи? Чтобы нам не потерпеть этого и не обращаться к Богу с напрасною молитвою, особенно когда мы стараемся преклонить Его на милость к нам, апостол и повелевает удаляться тогда от (брачнаго) ложа.

      32. Если приходящее к царям, - что я говорю - к царям? - даже к низшим начальникам, и рабы, прибегающее к господам, потерпев ли обиду от других, или нуждаясь в каком-нибудь благодеянии, или поспешая укротить возбудившийся против них гнев, приступают к объяснению с этими лицами, устремив на них глаза и все мысли свои, а при малейшей разсеянности не только не достигают желаемаго, но и уходят, получив какую-нибудь неприятность; если желающие утишить гнев людей поступают с такою тщательностию, то что будет с нами, несчастными, если мы будем приступать с небрежностию к Владыке всех Богу, подвергшись притом гораздо большему гневу Его? Ни слуга не станет раздражать господина, ни подданный царя так, как мы ежедневно прогневляем Бога. Объясняя это и Христос назвал грехи по отношению к ближнему динариями, а грехи по отношению к Богу - тмою талант (Матф. XVIII, 23. 24). Посему, когда мы в молитвах прибегаем к Нему с намерением утишить такой гнев и умилостивить Его, так прогневляемаго нами каждый день, (апостол) справедливо отклоняет нас от упомянутаго наслаждения и как бы так говорит: „возлюбленные, речь идет у нас о душе, опасность предстоит крайняя; нужно трепетать, страшиться и сокрушаться; мы приступаем к грозному Владыке, многократно оскорбленному нами, имеющему против нас великия обвинения и за великие грехи; теперь не время объятий или наслаждений, но слез и горьких стенаний, коленопреклонений, тщательнаго исповедания, прилежного сокрушения, многих молитв". Благо будет тому, кто, с таким усердием приступив и припадши к Богу, смягчит гнев Его, не потому, чтобы Господь наш был жесток и непреклонен, - напротив, Он очень кроток и человеколюбив, - но чрезмерность наших грехов не попускает даже и благому, кроткому и многомилостивому скоро прощать нас. Посему и говорит (апостол): да пребываете в посте и молитве. Что же может быть прискорбнее того рабства? Я хотел бы преуспевать в добродетели, возноситься на небо, постоянным упражнением в постах и молитвах омыть нечистоту души; а между тем, если жена не хочет склониться на это мое намерение, я принужден рабски подчиняться ея невоздержанию. Поэтому сначала он и сказал: добро человеку жене не прикасатися. Поэтому и ученики говорили Господу: аще тако есть вина человеку с женою, лучше есть не женитися (Матф. XIX, 10). Разсудив, что (в браке) та и другая сторона необходимо терпит стеснение, они, вынужденные этими мыслями, и произнесли такое изречение.

      33. Павел потому и обращается многократно к одному и тому же предмету, чтобы внушить коринфянам туже мысль: кийждо свою жену да имать; - жене муж должную любовь да воздает; - жена своим телом не владеет; - не лишайте себе друг друга; - вкупе собирайтеся. И блаженные ученики (Христовы) не тотчас после перваго внушения разсудили так, но тогда, когда во второй раз услышали об этом, сознали необходимость такой заповеди. Христос беседовал об этом и в то время, как возседал на горе, и после многих других наставлений опять говорил, возбуждая в них любовь к воздержанию (Матф, V); потому что одни и те же наставления, чем чаще повторяются, тем больше имеют силы. Так и здесь ученик, подражая Учителю, многократно говорит об одном и том же, а послабления нигде не делает просто, но с приведением причины: блудодеяния ради, говорит, во избежание сатанинских искушений и невоздержания; и таким образом в словах о браке незаметно воздает похвалу девству.

      34. Если он и за людей живущих в браке опасался, чтобы в случае продолжительнаго их разлучения диавол не нашел к ним доступ; то каких венцов будут достойны те, которыя с самаго начала не имели нужды в таком пособии и до конца остались неуловимыми? Притом же и козни диавола бывают неодинаковы против тех и других. Первых, по моему мнению, он не слишком безпокоит, зная, что прибежище у них близко, и, если они почувствуют довольно сильное нападение, тотчас могут уйти в пристань; почему и блаженный Павел не дозволяет им плыть далее, но советует немедленно возвращаться назад, если они утомятся, позволяя опять вкупе собиратися. А девственница необходимо должна постоянно пребывать на море и плавать по океану, не имея пристани; и хотя бы поднялась жесточайшая буря, ей нельзя причалить своей ладьи и отдохнуть. Посему, как морския разбойники не нападают на мореплавателей вблизи города, гавани или пристани (ибо это значило бы напрасно подвергать себя опасности), но, застигнув корабль на средине моря и в поощрение своей дерзости пользуясь отсутствием помощи (этому кораблю), там употребляют все усилия, и не прежде отстают, как или потопив плывущих, или сами потерпев тоже; так и этот страшный разбойник воздвигает против девственницы великую бурю, жестокий вихрь и невыносимыя треволнения, все переворачивая вверх дном, чтобы с силою и быстротою опрокинуть ладью, ибо он слышал, что девственнице не дозволяется вкупе собиратися, но ей необходимо весь век бороться, постоянно сражаться с духами злобы, пока она не достигнет тихой пристани (на небе). Поставив девственницу, как доблестнаго воина, вне стен, Павел не дозволяет ей отворять ворота (убежища), хотя бы враг сильно нападал на нее и хотя бы он приходил в большее неистовство от того самаго, что его противнику не дозволяется иметь отдых. И не диавол только, но и сила (естественнаго) вожделения еще более безпокоит не вступающих в брак; и это всякому известно. К тому, чем мы пользуемся, мы не так скоро влечемся пожеланием, так как безпрепятственность (к наслаждению) располагает душу к медленности. В этом удостоверяет нас и пословица, хотя простонародная, но весьма справедливая. „Что всегда во власти нашей, - говорит она, - того не так сильно хочется". Если же мы встречаем препятствия к тому, что прежде было в нашей власти, то бывает противное, и то самое, чем мы пренебрегали вследствие обладания им, делается предметом сильнейшаго нашего пожелания. Итак, во-первых, по этой причине - у вступивших в брак больше спокойствия; а во-вторых потому, что если у них когда-нибудь высоко поднимется пламень (страсти), то последующее совокупление скоро погашает его. А девственница, не имея средства погасить этот пламень, хотя видит, что он разгорается и поднимается вверх, и будучи не в силах погасить его, старается только о том, чтобы в борьбе с огнем не сгореть ей самой. Что может быть удивительнее этого - носить целый очаг внутри себя и не сгорать, питать пламень в тайниках души и сохранять ум неприкосновенным? Ей не позволяется выбросить вон эти горящие уголья, и она принуждена переносить в душе то, чего, по словам писателя Притчей, невозможно вытерпеть телесной природе. Что же он говорит? Ходити кто будет на углиях огненных, ног же не сожжет ли (Притч. VI, 28)? Но вот она ходит и переносит пытку. Ввяжет ли кто огнь в недра, риз же не сожжет ли (ст. 27)? А она, нося яростный и бурный пламень не в одеждах, но внутри себя, должна сдерживать и скрывать его. Кто же дерзнет, скажи мне, равнять брак с девством или взирать с пренебрежением на это последнее? Этого не допускает блаженный Павел, показав великое различие между тем и другим: не посягшая, говорит он, печется о Господних, а посягшая печется о мирских (1 Кор. VII, 34). Дозволив брачным вкупе собиратися, и этим доставив им удовольствие, послушай, как он далее не одобряет их. Вкупе говорит, собирайтеся, да не искушает вас сатана. Желая показать, что не все зависит здесь от сатанинскаго искушения, но еще больше от нашей испорченности, он привел главнейшую причину, сказав: невоздержанием вашим (ст. 5). Кто не устыдится, слыша это? Кто не постарается избежать упрека в невоздержании? Это увещание относится не ко всем, а к весьма похотливым. Если, говорит он, ты такой раб наслаждений, если ты так разслаблен, что безпрестанно распаляешься и стремишься к совокуплению, то сообщайся с женою. Таким образом это дозволение есть не одобрение или похвала, но посмеяние и осуждение. Если бы он хотел не очень сильно касаться души сластолюбцев, то не употребил бы слова невоздержание, весьма выразительнаго и содержащаго великий упрек. Почему он не сказал: немощию вашею? Потому, что это больше означало бы извинение с его стороны, а словом невоздержание он выразил чрезмерность их безпечности. Итак невоздержанию свойственно - не иметь силы для удаления от прелюбодеяния, если кто не будет постоянно иметь подле себя жену и наслаждаться совокуплением. Что же скажут теперь те, которые считают девство излишним? Оно чем строже соблюдается, тем больше заслуживает похвалы; а брак тогда особенно и лишается всякой похвалы, когда кто-нибудь пользуется им до пресыщения. Сие говорит (апостол), глаголю по совету (по снисхождению), а не по повелению (ст. 6); а где снисхождение, там не может быть места похвале. И беседуя о девах, он сказал: повеления Господня не имам (ст. 25); так не сравнял ли он то и другое? Нет: о девстве он дает свое мнение, а здесь - снисхождение. Не повелевает он ни того, ни другого, не по одной и той же причине; но там потому, чтобы кто-нибудь, желая преодолеть невоздержание, не встретил препятствия к тому в обязательном повелении, а здесь потому, чтобы кто-нибудь, не имеющий сил достигнуть девства, не был осужден, как преступивший повеление. Я не повелеваю, говорит он, оставаться в девстве, потому что боюсь трудности этого дела; не повелеваю и безпрестанно сообщаться с женою, потому что не хочу быть законодателем невоздержания. Я сказал: собирайтеся - удерживая от ниспадения ниже, но не препятствуя усердному восхождению выше. Итак, не он преимущественно желает, чтобы (брачные) постоянно сообщались с женою, но так установлено невоздержанием людей безпечнейших. Если ты хочешь узнать собственное желание Павла, то послушай, каково оно: хощу говорит он, да вси человецы будут, якоже и аз (ст. 7), т. е. в воздержании. Итак ты, (апостол), желаешь, чтобы все соблюдали воздержание, желаешь, чтобы никто не был в браке? - Так, но впрочем этим я не препятствую желающим (вступать в брак) и не обвиняю их, но молюсь и желаю, да вси будут якоже и аз, а брак я дозволяю - блудодеяния ради; посему и в начале я сказал: добро человеку жене не прикасатися, потому что этого я более желаю.

      35. А для чего он здесь упоминает о самом себе в словах: хощу, да вси человецы будут, яко же и аз? Если бы этого не было прибавлено, то он избежал бы речи о самом себе. Для чего же он присовокупил: яко же и аз? Не для того, чтобы превозносить самого себя; он, хотя превзошел (других) апостолов в трудах проповеди, но считал себя недостойным даже апостольскаго наименования. Аз есмь мний апостолов, говорит он; и, как будто сказал что-нибудь превышающее его достоинство, тотчас поправляется и прибавляет: иже несмь достоин нарещися апостол (1 Кор. XV, 9). Зачем же здесь при увещании он выставляет себя? Не просто и не напрасно, но он знал, что ученики тогда особенно одушевляются ревностию к добру, когда имеют примеры учителей. Как тот, кто любомудрствует только на словах, без дел, не приносит великой пользы слушателю, так напротив тот, кто может предложить совет, наперед исполненный им самим, этим больше всего увлекает слушателя. Притом он представляет себя чистым и от зависти и от гордости; ибо желает, чтобы такая превосходная добродетель была общею у учеников, не домогаясь иметь что-нибудь больше их, но во всем уравнивая их с самим собою. Могу привесть и третью причину. Какую же? - (Пребывание в девстве) казалось трудным и неудобным для многих; посему, желая представить его весьма легким, апостол выставляет на вид успевшаго в этом, чтобы они не считали его очень тягостным, но, взирая на путеводителя, и сами смело вступали на тот же путь. Тоже делает он и в другом месте. Беседуя с галатами и стараясь освободить их от страха пред законом, под влиянием котораго они привязывались к древнему обычаю и соблюдали многое относящееся к нему, что говорит он? Будите, яко же аз, зане и аз, яко же вы (Гал. IV, 12). Это изречение означает следующее; вы не можете, говорит он, сказать мне: ты потому безопасно любомудрствуешь с нами о всем этом, что ныне обратился из язычников и не знаешь страха, происходящаго от преступления закона; нет, говорит он, и я подобно вам находился некогда в этом рабстве, был под велениями закона, хранил и соблюдал заповеди; но когда явилась благодать, то я всецело перешел от закона к ней (Гал. I, 13); и нет преступления в том, что мы перешли к мужу иному (Иерем. III, 1); посему никто не может сказать, что я делаю одно, а советую другое, или что я, заботясь о собственной безопасности, вверг вас в опасность; если бы это дело было опасно, то я не предал бы самого себя, и не пренебрег бы собственным спасением. Таким образом как здесь, поставив себя в пример, он освободил (галатов) от страха, так и там, выставляя себя на вид, он устраняет безпокойство коринфян.

      36. Но кийждо, говорит он, свое дарование имать, ов убо сице, ов же сице (1 Кор. VII, 7). Смотри, как отличительный признак его апостольскаго смиренномудрия нигде не скрывается, но повсюду ясно выражается: свою заслугу он называет дарованием Божиим, и на что он употребил много трудов, то всецело приписывает Господу. И что удивительнаго, если он так поступает, говоря о воздержании, когда он таким же образом разсуждает и о проповеди, для которой понес безчисленные труды, безпрестанные скорби, невыразимыя бедствия, ежедневныя смерти? Что же говорит он об этом? Паче всех их потрудихся: не аз же, но благодать Божия, яже со мною (1 Кор. XV, 10); не говорит, что одно принадлежит ему, а другое Богу; но все (приписывает) Богу. Так признательному рабу свойственно не считать ничего собственным, но все господским, ничего не усвоять себе, но все господину. То же он делает и в другом месте. Сказав: имущи дарования, по благодати данней нам различна (Римл. XII, 6), далее он исчислил начальственныя должности, милостыни и подаяния, бывшия между римлянами; а что все это заслуги, а не дарования, это ясно для всякаго. Я сказал об этом для того, чтобы ты, услышав слова его: кийждо свое дарование имать, не пал духом и не сказал в самом себе:, „девство не зависит от моего усердия; Павел назвал его дарованием". Он говорит это по смирению, а не потому, чтобы хотел поставить воздержание в числе дарований. Таким образом он не противоречит ни самому себе, ни Христу; не противоречит Христу, который сказал: суть скопцы, иже исказиша сами себя, царствия ради небеснаго (Матф. XIX, 12), и присовокупил: могий вместити да вместит; не противоречит и самому себе, так как он осуждает тех, которыя, избрав вдовство, не хотели устоять в своем намерении; иначе, если это дар, для чего он угрожает (вдовицам) в словах: имут грех, яко первыя веры отвергошася (1 Тим. V, 12)? Христос никогда не осуждал на наказание тех, которые не имеют дарований, но всегда тех, которые не оказывают праведной жизни. Для него особенно желательны отличная жизнь и безукоризненныя дела; а разделение дарований зависит не от воли получающаго, но от воли дающего. Посему Христос нигде не восхваляет творящих чудеса, и учеников, восхищавшихся этим, отклоняет от такой радости: не радуйтеся, говорит Он, яко дуси вам повинуются (Лук. X, 20); а везде Им ублажаются милостивые, смиренные, кроткие, чистые сердцем, миротворцы, совершающие все это и тому подобное. И сам Павел, перечисляя свои заслуги, упомянул между ними и о воздержании. Сказав: в терпении мнозе, в скорбех, в бедах, в теснотах, в ранах, в темницах, в трудех, в нестроениих, в бдениих, в пощениих, он присовокупил: во очищении (2 Кор. VI, 4-6). Он не поступил бы так, если бы эта чистота была дарованием. И почему он упрекает тех, которые не имеют ея, называя их невоздержными? Почему (по словам его) не вдаяй браку свою деву лучше творит (1 Кор. VII, 38)? Почему блаженнейша есть вдова, аще тако пребудет (ст. 40)? Потому что, как я выше сказал, ублажаются не за чудеса, а за дела, равно как и наказываются. И почему он неоднократно повторяет увещание к одному и тому же, если это дело не зависит от нас, и после благодати Божией не требует нашего усердия? Сказав: хощу, да вси человецы будут, якоже аз, т. е. в воздержании, он говорит еще: глаголю же безбрачным и вдовицам, добро им есть, аще пребудут, яко же и аз (ст. 7. 8), Опять приводит (в пример) самого себя по той же причине, чтобы, имея пример вблизи и у себя, (коринфяне) скорее решились на подвиги девства. А что он и выше при словах: хощу, да вси будут яко же и аз, и здесь: добро им, аще пребудут, яко же и аз, нигде не приводит причины, не удивляйся этому; он поступает так не по тщеславию, но считая достаточною причиною свое мнение, оправданное им на деле.

      37. Если же кто хочет слышать суждения и об этом (браке овдовевших), то пусть сначала примет во внимание мнение о том всех людей, и потом все, что бывает сопряжено с этим делом. Хотя законодатели не наказывают за такие браки, даже дозволяют и извиняют их, но многие и в домах, и на площади много говорят о брачных делах с насмешками, укоризнами и отвращением. Все уклоняются от таких людей не менее, как от клятвопреступников, так сказать, не смея ни вступать с ними в дружбу, ни заключать с ними договоров, ни доверять им в чем-нибудь другом. Кто увидит, что они так легко изгладили из своей души такую привычку и дружбу, и сожительство, и общение, у того делается от этих мыслей некоторое оцепенение и он уже не может со всею искренностию приближаться к ним, как к людям легкомысленным и переметчивым. И не по этому только отвращаются от них, но и по самой неприятности того, что происходит у них. Что может быть, скажи мне, несноснее того, как после великаго плача, воплей и слез, растрепанных волос и черной одежды вдруг видеть рукоплескания и брачные чертоги и смятение, все в противоположность предшествовавшему, как будто бы актеры на сцене разыгрывали то одну роль, то другую? Как там ты можешь видеть одного и того же то царем, то последним бедняком; так и здесь тот, кто недавно простирался подле могилы, вдруг делается женихом, кто растрепывал свои волосы, снова носит на той же голове венец, кто с поникшим и печальным взором, а часто и со слезами высказывал утешавшим его много похвал отшедшей (жене), и говорил: что ему жизнь не жизнь, и негодовал на удерживавших его от сетования, тот и часто перед теми же самыми лицами снова украшается и наряжается, и как прежде со слезами на глазах, так теперь с улыбкой смотрит на тех же самых людей и дружелюбно приветствует всех теми же устами, которыми прежде проклинал все подобныя радости. А что всего прискорбнее, с этим вместе вносятся раздоры между детьми; подле дочерей появляется львица: ибо такова обыкновенно бывает мачиха. Отсюда ежедневныя пререкания и ссоры, отсюда странная и ни с чем несообразная неприязнь к той, которая уже никого не безпокоит. Обыкновенно, живые преследуют и преследуются завистью, а с умершими и враги примиряются: но не так бывает здесь: прах и пепел становится предметом неприязни, невыразимая ненависть направляется против погребенной, злословия, порицания и клеветы на разложившуюся в земле, непримиримая вражда к непричиняющей никому никакого огорчения. Что может быть хуже такого неразумия, такой жестокости? Нисколько не обиженная умершею - что я говорю - не обиженная? - пользующаяся ея трудами и наслаждающаяся ея добром, не перестает сражаться с ея тению, и не причинившую никакого огорчения, а часто и не виданную никогда, ежедневно осыпает множеством порицаний, мстит несуществующей чрез детей ея, а часто вооружает против них и мужа, если сама не имеет успеха. И однако все это людям представляется легким и сносным, чтобы только им не было нужды переносить влечение похоти. А девственница не страшится этого противоборства, не избегает этой борьбы, кажущейся для многих столь невыносимою, но доблестно становится и вступает в борьбу с природою. Можно ли же надивиться ей по ея достоинству, когда другие нуждаются даже во втором браке, чтобы не воспламеняться, а она, не испытав ни одного, всегда остается святою и неврежденною? Поэтому и прежде всего, в виду уготованных вдовству наград на небесах,(апостол), имея в себе говорящаго Христа, сказал: добро им есть, аще пребудут, якоже и аз. Ты не могла взойти на самую высшую степень (совершенства)? По крайней мере не ниспади с той, которая следует после нея; пусть девственница имеет пред тобою только то преимущество, что похоть ни разу не преодолела ея, а тебя, прежде преодолев, не могла навсегда удержать в своей власти; и ты после поражения победила, а та имеет победу, чистую от всякаго поражения; соприкасаясь с тобою в конце, она превосходит тебя только по началу.

      38. Итак вступившим в брак (апостол) преподает много утешений, так как и не лишает их друг друга без взаимнаго их согласия, и это лишение по согласию не простирает на долгое время, и еще позволяет им второй брак, если пожелают, чтобы не воспламеняться. А девствующим он не преподал никакого подобнаго утешения; но первых после такого воздержания опять освобождает от него, а девственницу, без малейшаго облегчения, оставляет во всю жизнь сражаться, стоять неуклонно и смущаться вожделениями, и не дает ей ни малейшаго отдыха. Почему и ей он не сказал: аще же не удержится, да посягает (1 Кор. VII, 9)? Потому, что и борцу, когда он уже снял одежду, намастился, вышел на попроще и покрылся пылью, никто не сказал бы: „встань и убеги от противника"; но необходимо уже каждому из них выйти или увенчанным или падшим и посрамленным. В детской игре и в гимнастической школе, где упражняются с близкими людьми и борятся с друзьями, как бы с врагами, всякий сам властен и подвизаться и не подвизаться; но когда кто уже обязался, и театр собрался, и распорядитель состязаний явился, и зрители уселись, и соперник выведен и противопоставлен, тогда закон состязаний отнимает у борца власть. Так и деве, пока она еще не решила, вступать ли ей в брак или не вступать, брак дозволяется безпрепятственно, но когда она избрала и обрекла себя (на девство), то она уже вывела себя на поприще. Кто же осмелится в то время, как зрелище открыто, когда свыше взирают ангелы и подвигоположник Христос, когда диавол неистовствует и скрежещет, стоит на виду и устремляется на борьбу, выступить на средину и сказать: "беги от врага, оставь труды, удержись от столкновения, не повергай и не преодолевай соперника, но уступи ему победу?" Что я говорю о девах? Даже и вдовицам никто не осмелился бы сказать такия слова, а вместо их сказал бы следующия, страшныя: егда разсвирепеют противу Христа, посягати хотят, имущыя грех, яко первыя веры отвергошася (Тим. V, 11, 12).

      39. Между тем сам (апостол) говорит: глаголю безбрачным и вдовицам, добро им есть, аще пребудут, якоже и аз; аще ли не удержатся, да посягают, и еще: аще же умрет муж ея, свободна есть, за негоже хощет посягнути, точию о Господе (1 Кор. VII, 8, 9, 39); почему же ту, которой дает свободу, он опять подвергает наказанию, и тот брак, о котором говорит, что он бывает о Господе, осуждает, как дело беззаконное? Не смущайся; это не тот же самый брак, а другой. Как в словах: аще посягнет дева, не согрешила есть (ст. 28), он разсуждает не о той деве, которая отреклась от брака, - очевидно для всякаго, что такая дева чрез это согрешила бы и грехом тяжким , - но о той, которая еще не испытала брака и еще не решилась ни на то, ни на другое, а находится в колебании между этими двумя помыслами; так и там он говорит о вдовице, просто не имеющей мужа и еще не связавшей себя решением собственной воли, но свободной избрать и то и другое; там же и о той, которая уже не властна опять сообщаться с другим женихом, а приступила к подвигам воздержания; ибо можно быть вдовою, и не быть в ряду имеющих достоинство вдовиц, если она еще не получила его. Посему он и говорит: вдовица да причитается не меньше лет шестидесятих, бывши единому мужу жена (1 Тим. V, 9). Простой вдове он дозволяет вступить в брак, если она пожелает; а давшую Богу обет всегдашняго вдовства, и потом вступившую в брак он сильно осуждает за то, что она попрала завет с Богом. Таким образом к первым, а не к последним он говорит: аще ли не удержатся, да посягают; лучше бо есть женитися, нежели разжизатися (1 Кор. VII, 9). Видишь ли, что брак сам по себе нигде им не прославляется, но (дозволяется) в избежание прелюбодеяния, искушений, невоздержания? Все это он говорит выше, а здесь, произнесши против них сильныя укоризны, он снова говорит о том же в более благосклонных выражениях, называя их состояние разжиганием и распалением. Однако и здесь он не оставил слушателя без укоризны. Не сказал: "если чувствуют какой-либо порыв страсти, если вынуждаются, если не могут (воздержаться"), и нечего такого, что свойственно страдающим и достойно снисхождения, но что? Аще же не удержатся, что свойственно не желающим действовать по безпечности. Он показывает, что того дела, которое находится в их власти, они не исполняют потому, что не хотят трудиться. Впрочем и при этом он не наказывает их и не осуждает на мучение, но, только лишив похвал, ограничивает свое неудовольствие словесными укоризнами, нигде не упоминая о деторождении, этой благовидной и честной причине брака, а только о разжигании, невоздержании, прелюбодеянии и сатанинском искушении, и во избежание этого дозволяя брак. Что же, скажут, если он избавит нас от наказания, мы благодушно перенесем всякое осуждение и всякия укоризны, только было бы дозволено наслаждаться и постоянно удовлетворять похоть. А что, почтеннейший, если не дозволено наслаждаться, и мы пожнем только укоризну? Как, скажешь, разве не дозволяется наслаждаться, когда Павел говорит: аще не удержатся, да посягают? Но выслушай, что следует за этим. Ты узнал, что лучше вступать в брак, нежели разжигаться, ты принимаешь приятное, одобряешь дозволение, удивляешься снисхождению апостола; но не останавливайся на этом, а прими и последующее; то и другое повеление принадлежит одному и тому же (апостолу). Что же он говорит после того? А оженившимся завещаваю не аз, но Господь, жене от мужа не разлучатися. Аще ли же и разлучится, да пребывает безбрачна, или да смирится с мужем своим: и мужу жены не отпущати (1 Кор. VII, 10. 11).

      40. А что, если муж будет кроток, жена же своенравна, злоречива, болтлива, расточительна, - это общий всех их недуг, - и преисполнена многих других дурных качеств? Как он, несчастный, будет переносить такую каждодневную неприятность, гордость, безстыдство? Что, если, наоборот, она будет скромна и тиха, а он дерзок, подозрителен, гневлив, весьма надменен богатством или властию, будет обращаться с нею свободною как с рабою, и будет расположен к ней нисколько не лучше, как и к служанкам? Как она перенесет такое унижение и притеснение? Что, если он постоянно отворачивается от нея и делает это непрестанно? Терпи, говорит (апостол), все это рабство: ибо только тогда ты будешь свободна, когда он умрет; а при жизни его необходимо одно ив двух, - или весьма тщательно вразумлять его и исправлять или, если это невозможно, мужественно переносить непрестанную и непримиримую вражду. Выше он говорил не лишайте себе друг друга, точию по согласию; а здесь разлучившейся повелевает воздерживаться, хотя уже по неволе: да пребывает, говорит, безбрачна или да смирится с мужем своим. Видишь, как она находится между двух бед? Она должна или терпеть насилие от похоти, или, если этого не хочет, угождать своему обидчику и быть готовою на все, чего бы он ни захотел, наносить ли побои, или осыпать злословиями, или подвергать презрению слуг, и прочее тому подобное; так как мужьями придумано много средств, когда они захотят наказать своих жен. Если же она не потерпит этого, то должна пребывать в безплодном воздержании; безплодном, говорю, потому что к нему не относится данное обетование, так как оно происходит не от стремления к святости, а от гнева на мужа. Да пребывает, говорит, безбрачна или да смирится с мужем. А что, скажешь, если он не захочет помириться? У тебя есть другая возможность избавиться и освободиться. Какая же? Ожидай его смерти. Как девственнице никогда не позволительно вступать в брак, потому что Жених ея всегда жив и безсмертен, так и вступившей в брак тогда только можно (получить свободу), когда умрет ея муж. Если бы и при жизни его можно было ей переходить от него к другому, и от этого опять к иному; то для чего и браки, когда мужья стали бы безразлично пользоваться женами друг друга и все просто смешивались бы со всеми? Не исчезло ли бы и взаимное расположение, если бы сегодня один, завтра другой, а потом третий стал жить с женою кого-либо из сожителей? Справедливо Господь назвал это прелюбодеянием.

      41. Для чего же Он позволил это иудеям? Для того, чтобы они не враждовали друг с другом, чтобы родственною кровию не наполняли своих жилищ. Что лучше было, скажи мне, для сделавшейся ненавистною - быть ли изгнанною вон, или быть убитою внутри дома? А последнее они сделали бы, если бы им не дозволено было изгонять. Посему (Господь) и говорит: аще возненавидиши, отпусти (Втор. XXIV, 1-3). Когда же Он беседует с кроткими и такими, которым не позволяет даже гневаться, то говорит: аще ли же разлучится, да пребывает безбрачна (1 Кор. VII, 11). Видишь ли стеснение, неизбежное рабство, связывающия обоих узы? Поистине брак есть узы, не только по причине множества забот и ежедневных неудовольствий, но и потому, что подчиняет супругов друг другу хуже всякаго раба. Обладати будет, говорит (Господь), муж женою (Быт. III, 16). А какая польза от этого обладания? Оно также и его делает рабом обладаемой, составляя некоторое новое и необыкновенное воздаяние посредством рабства; как ноги беглецов, быв связаны и сами по себе, и еще привязаны одне к другим какою-нибудь небольшою цепью, прикрепленною обоими концами к оковам, не могут ступать свободно, потому что каждый из них принужден следовать за другим; так и души супругов, имея и свои особыя заботы, имеют и другое стеснение, происходящее от союза друг с другом, сдерживающее их хуже всякой цепи и отнимающее свободу у обоих тем, что не предоставляет начальство кому-нибудь одному из них, но разделяет власть между обоими. И так где те, которые за наслаждение удовольствием готовы переносить всякое осуждение? Не малая часть удовольствия сокращается от взаимных огорчений и распрей, часто продолжающихся в течение долгаго времени. И самое рабство, заставляющее одного невольно переносить своенравность другого, в состоянии помрачить всякое наслаждение. Посему и блаженный (Павел) сначала укоризненными словами удерживал стремление к сладострастию: блудодеяния ради, для избежания невоздержания и разжжения; но зная, что эти слова осуждения для многих малозначительны, потом для обуздания их прибавляет более сильныя выражения. Посему и ученики (Христовы) нашли нужным сказать: лучше есть не женитися (Матф. XIX, 10), в виду того, что ни который из супругов не властен над самим собою. И это предлагается уже не как увещание или совет, но как обязательное повеление и заповедь. Только вступать, или не вступать в брак зависит от нас; а то, что последует за браком, уже не в нашей власти, но волею или неволею нужно переносить рабство. Почему? Потому, что мы не по неведению избираем это подчинение, но, очень хорошо зная его права и законы, добровольно подвергаем себя этому игу. Затем сказавши о живущих с неверными женами, изложив подробно все законы о браке, вставив речь и о рабах и достаточно утешив их тем, что этим рабством не унижается их духовное благородство, он переходит наконец к словам о девстве, которыя и прежде соблюдал в себе и старался посеять, а теперь открыл, хотя не утерпев, не умолчал об этом и в словах о браке; ибо кратко и в разных местах он поместил слова (о девстве) и в этом последнем увещании, и таким прекрасным способом приготовив наш слух и предрасположив ум, сделал превосходное введение к речи (о девстве). После увещания рабам, - ценою, говорит он, куплени есте, не будите раби человеком (1 Кор. VII, 23), - напомнив о благодеянии нам Господа, и этим воскресив и вознесши на небо умы всех, он потом и излагает учение о девстве, выражаясь такими словами: о девах же повеления Господня не имам, совет же даю, яко помилован от Господа верен быти (1 Кор. VII, 25). Хотя он также не имел повеления относительно верных, сопрягающихся с неверными, однако о них с великою властию дает закон и пишет так: прочим же аз глаголю, а не Господь: аще который брат жену имать неверну, и та благоволит жити с ними да не оставляет ея (ст. 12). Почему же и относительно дев ты не объявляешь того же? Потому что Христос относительно этого дал ясное постановление, запрещая вводить девство, как обязательную заповедь; ибо слова Его: "могий вместити да вместит" предоставляют слушателю власть выбора. Беседуя о воздержании, апостол говорит: хощу, да вси человецы будут, якоже аз, в воздержании; и еще: глаголю же безбрачным и вдовицам: добро им есть, аще пребудут, якоже и аз (1 Кор. VII, 7-8); говоря же о девстве, он нигде не упоминает о самом себе. Потому он и говорит весьма скромно и с великою осторожностию, что сам не совершал этого подвига. Повеления, говорит он, не имам. Сперва предоставив выбор и хорошо настроив слушателя, он потом и преподает совет. Так как самое название девства тотчас указывает на великий подвиг, то он не тотчас переходит к этому увещанию, но привлекши к себе ученика сначала посредством выбора и приготовив душу его к послушанию и покорности, он потом уже делает предложение. Ты слышал, что девство есть название многих трудов и подвигов, но не бойся; оно не есть повеление и не вводится как обязательная заповедь, но тем, которые принимают его на себя добровольно и по избранию, оно воздает собственными благами, возлагая на голову их блестящий и доброцветный венец; тех же, которые отказываются и не желают принять его, оно не наказывает и не принуждает к тому против воли. И не только этим он сделал слово свое необременительным и приятным, но и указанием на то, что благодать этого подвига дается не от него, но от Христа. Он не сказал о девах; я не повелеваю, но: повеления не имам; и как бы так говорил: если бы я предлагал такое увещание, руководясь человеческими разсуждениями, то не следовало бы решаться на это; но так как это угодно Богу, то залог безопасности надежен; я же лишен власти давать подобныя повеления; но если вы хотите выслушать меня, как равнаго вам раба, то совет даю, яко помилован от Господа верен быти (1 Кор. VII, 25). Здесь достойно удивления великое искусство и благоразумие блаженнаго (Павла), как он, находясь среди двух необходимостей и противоположностей, - представить собственную личность, для того, чтобы совет стал удобоприемлемым и не сказать о себе ничего лишняго, - так как сам он не имел этой добродетели, - в кратких словах достиг того и другого; ибо словами: яко помилован он как бы выставляет самого себя, а тем, что не выставляет себя с более блистательной стороны, уничижает и смиряет себя.

[1] Ересеначальники сект, известных под именами маркионитов, валентиниан и манихеев, во 2 и 3 веках по Р. Х.

[2] Философ Платон в разговоре: Тимей, Отд. 29.

_{К предыдущей странице}       ^{Оглавление}       _{К следующей странице}

Home | Bible versions | Bible Dictionary | Christian Classics | Christian Articles | Daily Devotions

Sister Projects: Wikichristian | WikiMD

BelieversCafe is a large collection of christian articles with over 40,000 pages

Our sponsors: